Недобрый бог

Николай Петрушин остался один с маленькой внучкой. Его жена и дочь ушли молиться Богу. Навсегда…

Когда жена после долгих лет совместной жизни уходит к другому, это очень больно. Но, по мнению Николая Петрушина, его судьба ударила гораздо сильнее. Полгода назад его жена и дочь стали адептами секты. Он и слов-то таких раньше не знал. Случилось всё – как снежный ком с горы прилетел.

Разлад

– Наверное, я сам виноват, что недоглядел за Дашей и Верочкой, – невесело начинает свой рассказ Николай. – Человек я в прошлом военный, служу охранником, да ещё и подрабатывать приходится. Дома появляюсь поздно, уставший, до подушки бы добраться. Что греха таить – не помню, когда в последний раз был с женой в кинотеатре, разговаривал с дочерью о её делах. Вот мне и наказание.

Всё началось с обыкновенной ссоры. Дарья, жена Николая, всегда любила ходить на концерты, особенно ей нравилась классика. В тот раз она взяла билеты в филармонию на выступление какого-то известного органиста – хотела сходить всей семьей. Дочка Вера идти отказалась – что-то у неё не ладилось тогда с мужем, недосыпала из-за маленького ребёнка – в общем, было ей не до развлечений. А Николая друзья пригласили на рыбалку на озёра. Ловить в тех местах можно только по специальному разрешению, которое не всегда достанешь. Улов гарантирован. Отказаться от такого удовольствия было просто невозможно.

– Если бы знал, что из всего этого выйдет, пошел бы сейчас хоть на десять концертов… Побежал бы, вприпрыжку! А тогда сказал Дарье, что имею право отдохнуть так, как мне хочется. А ей посоветовал пригласить на концерт подруг. Я тогда не подумал о том, как ей, может быть, важно пойти туда именно со мной…

В тот вечер супруги наговорили друг другу немало обидных вещей. Дарья так расстроилась, что выскочила на улицу, одетая лишь в легкую кофточку, туфли на босу ногу. Уже потом Николай узнал, что её, плачущую, встретила какая-то женщина и отвела к себе домой, утешать. Это стало началом конца.

– В доме стали появляться какие-то книжки, на вид, надо признать, довольно привлекательные – отпечатаны на прекрасной бумаге, красочно иллюстрированы. А почитал – полный бред! Призывы отказаться от всех проявлений нормальной человеческой жизни: семьи, работы, увлечений. Я и всерьёз-то это не принял. Но однажды Даша взяла подушку, одеяло и ушла из нашей спальни. Я спросил: не обидел ли чём её. Жена сказала, что спать с отступником в одной комнате не станет, а в общине выйдет замуж за «брата», потому что так угодно Господу. С тех пор, что бы я ни делал, всё было «от сатаны»: футбол, рыбалка, моя служба… Как-то подарил Даше нарядную блузку, о которой она раньше мечтала, так она порвала обнову, да ещё и обругала меня. Вечерами стала уходить куда-то, возвращалась истерически возбужденная и уставшая, как будто воду на ней возили. Об измене и речи не могло быть, Дашка у меня не такая. Но сделалась она совершенно чужая, вроде свой человек, родной, вот он, рядом, а как за стеклом, не достучаться. Я понял, что сам с проблемой не справлюсь, пора обращаться к врачам.

Страшные перемены

Даше не помогли ни в государственной клинике, ни частные психиатры. Врачи твердили в один голос: «Пока она сама не поймёт, что больна, и не захочет вылечиться, мы бессильны. Можно выписать ей психотропные препараты, но это даст эффект лишь на непродолжительное время».

Вскоре Дарью уволили с работы. Начальник фирмы, где она пять лет отработала секретарем, заметил перемены в ней, узнал, в чём дело, и не захотел видеть среди своих сотрудников «сектантку». Женщина ещё сильнее погрузилась в свой мир – целыми днями сидела на стуле и вполголоса пела молитвы, вечерами куда-то исчезала. Даже крохотная внучка, всеобщая любимица, перестала ее интересовать. Николай же не сдавался.

– Однажды я решил проследить за Дарьей, чтобы узнать, куда именно она ходит. Попросил соседей посидеть с внучкой и пошел. Когда я увидел всё, что происходит в зале обыкновенного дома культуры, пришел в ужас. Забившись в угол, наблюдал, как под однообразную ритмическую музыку трясутся старики, дети, молодые женщины, юноши. Они все находились в состоянии транса. Затем началась проповедь. Пастор говорил, что все, что принадлежит этому миру, – от дьявола. Даже через школьные учебники сатана внушает нам свои истины, следует отречься от всего и думать только о Боге, его же и любить. Что меня поразило – так это дети в зале – малыши, подростки. Даже младенцы на руках у родителей. По залу передавалась коробка для пожертвований, и она, буквально в минуты, заполнилась весьма не мелкими купюрами. Среди прыгающих «зомби» я увидел и свою жену. Глаза у неё были какие-то бешеные, она что-то выкрикивала и, что самое ужасное, в стоявшей рядом с ней девушке, закутанной в платок, я узнал свою дочь Веру.

Тогда у Николая закружилась голова. Он начал громить всё, что попадалось под руку, раскидывать стулья, кричать. Но охранники тут же вывели разбушевавшегося на улицу. Единственное желание, которое возникло у Коли тогда, – убить людей, поломавших его семью. Или пойти напиться, чтобы хоть на время забыть всё это. Но нужно было возвращаться домой, забирать у соседей внучку Ритку, кормить и укладывать её спать. Сознание, что кроме него о маленькой девчушке и позаботиться теперь некому, заставило взять себя в руки. А когда кроха, увидев деда, заулыбалась ему и впервые самостоятельно пошла, Николай даже почувствовал себя счастливым, несмотря ни на что. Пожалуй, это и спасло от горестных мыслей и отчаянья.

Последняя надежда

– Говорить с дочкой я пробовал. Убеждал: вдруг со мной что-нибудь случится, с кем Рита останется? Ведь отец ушел сразу после рождения девочки. А тебя из института отчислили, ты же нигде не работаешь! Кончилось тем, что Вера взяла как-то вечером ребёнка и собралась уходить. Я говорю: «Ты куда?» Она молчит. Я всё понял и в первый раз в жизни повысил голос на дочь. «Не отдам. Сами делайте что хотите, а Риту не дам». Дочь ушла.

Ночевал Николай один, никто в этот вечер домой не вернулся. Он несколько раз обходил район, но ни жену, ни дочку отыскать не удалось. На следующий день они объявили, что жить с «неверным» больше не могут и уходят в общину. Николай так вымотался за ночь, что даже возражать не стал. Пусть.

– А потом они начали уносить все ценные вещи, которые были дома. Даже колечки, которые я дарил им, куда-то делись. А так жалко, они у меня раньше модницами были, улыбались… Мне, когда слышал их смех, любые неурядицы были нипочём… А теперь вижу их на улице: лица чёрные, одеты неряшливо, синяки под глазами. Самое страшное, что Даша страдает тяжёлым заболеванием почек. В секте ей запрещают лечиться – вроде, бог и так поможет, главное молиться и вовремя платить пожертвования. Но я-то знаю, что она без систематического лечения может просто умереть.

Сейчас у Николая одна радость – маленькая Рита. Она уже называет деда папой, а он и не возражает. Их общая мечта – чтобы поскорее наступило настоящее тёплое лето, и можно было учиться плавать. Но всё равно девочка очень скучает по маме, хоть и сказать этого пока не может.

– Я успокаиваю себя тем, что они живы. А сам не застрелился только из-за ребёнка. Всё-таки надеюсь, что они одумаются. Хотелось бы сказать людям: любите своих близких, будьте к ним внимательны. Ведь у меня всё в жизни было, а я не уберег, эгоистичный был, думал всё больше о своих мужских увлечениях, на работе пропадал… Каждый день укоряю себя – если бы догнал жену в тот день, ничего бы не случилось, а поздно…

Своих любимых женщин Николай теперь видит, только если удается подкараулить на улице.

Но разговаривать с ним они то ли не хотят, то ли теперь уже не могут по правилам их новой жизни: называют отступником, безбожником и неверным. Кроме маленькой внучки у Николая Степановича теперь никого не осталось.

Ирина Георгиевна Ецина, заведующая психотерапевтическим отделением многопрофильной больницы:

– Вытащить человека из секты очень сложно, я бы сказала, практически невозможно.

«Зомби» тепло и уютно в своем мире, сложившаяся система ценностей и отношений его устраивает. Если выдернуть его из привычного, родного окружения, ему тут же станет одиноко и холодно. А новая система будет выстроена очень нескоро. Ритмы, используемые сектантами, сродни шаманским. В определенный момент наступает состояние транса, во время которого людьми можно управлять, заставлять говорить и делать всё, что угодно.

Александр Шустов