Такой папа нам не нужен!

Жизнь семьи Мосиных резко изменилась после того, как отец троих детей попал в тюрьму. Изменилась в лучшую сторону….

— Дети, разбейтесь по парам, мы идём на прогулку! – говорит Светлана Ивановна Елфимова, заведующая Центром социальной поддержки населения.

Даша Мосина становится рядом с подружкой, девочки берутся за руки и тихо, чтобы другие не слышали, разговаривают:

— А где твой папа?

— Сидит.

— Мой тоже…

— Давно?

— Давно…

— На удивление, дети, у которых схожие судьбы или жизненные ситуации, как магнитом притягиваются друг к другу и быстро находят общий язык, — делится Светлана Ивановна. – Вот и Дашенька нашла себе подружку. Вообще-то Даша и Серёжа Мосины, несмотря на то, что у них не вполне благополучная семья – отец в тюрьме, мать одна воспитывает троих детей – в отличие от других, более уверенны в себе, в своих силах. Это психологическое тестирование показало. И у Серёжи, и у Даши заметно стремление к самоутверждению и потребность в признании.

По зову педагога в обнимку с альбомами и фломастерами прибегает шустрая девочка со смеющимися глазами и золотистыми, коротко стриженными волосами. Скоро её должна забрать мама. Она работает в поликлинике. Живёт семья в нескольких остановках от Центра, и обычно, чтобы не платить за проезд, женщина приходит за детьми пешком.

Одиннадцатилетняя Даша с удовольствием рассказывает о своих увлечениях – она и рисует, и поёт, и танцами занимается, и из пневматического пистолета стреляет. Её 14-летний брат Серёжа от сестры не отстаёт – рисует, вышивает, увлекается бисероплетением.

— Золотой мальчишка, единственный недостаток – курит, — вздыхает педагог.

— Старший тоже пробовал как-то курить, так я ему так поддала, что у него охота на всю оставшуюся жизнь отпала, — говорит подоспевшая Ирина Мосина, мать троих детей. – Антон воспитывался в строгости, это Серёжку трогать нельзя, вот и упустила я его. Вообще же, я стараюсь всех в строгости воспитывать: баловаться не разрешаю, курить тоже, что-то там без спроса брать тем более запрещено…

Ребята Мосины, в отличие от тех благополучных детей, которых родители едва не носят на руках и которым регулярно выдают карманные деньги, понимают, что помочь себе они смогут только сами. Тяжёлая жизнь научила их самостоятельности и упорству.

Мамины помощники

— Я маме хорошо помогаю – и в доме убираю, и полы мою. Если мама устала, могу и суп сварить. А вообще я бы хотела стать врачом, — щуря светлые глаза, улыбается Даша.

— Чтобы учиться в мединституте, нужно двадцать тысяч в год! – опускает на грешную землю наивную сестрёнку старший брат. Сам Антон учится на мастера отделочных профессиональных работ. Ему уже 19. Минувшим летом он с Серёжей вовсю подрабатывал. Мосины помогали строить гаражи. Расплатились с ними по-честному – выходило по паре сотен в день. Отвечая на вопрос, что купили на заработанные деньги, Серёжа смущается:

— Все деньги мы отдали маме, она нам купила фруктов, мяса… Я вообще-то и без стройки могу зарабатывать. Из дерева мастерю разделочные доски, швабры, табуретки…

Эдакий мужичок с ноготок, несмотря на свои юные годы, уже знает, что он добытчик, и что ему нужно помогать семье. Иначе не выжить – у мамы зарплата небольшая, долги по детским пособиям семье до сих пор не выплачены.

Папа в тюрьме

Вспоминая об отце, Даша признаётся:

— Он в тюрьме у нас. Сначала папа работал токарем, потом запил. А пять лет назад он убил бабушку за то, что она не давала ему на выпивку. А бабушка у нас хорошая была, швеёй работала.

— Одной с детьми, конечно, тяжело, — вздыхает Ирина Вячеславовна. Бывало и такое, что есть совсем было нечего, шла у соседей занимать. Родственников у нас не осталось. Особенно тяжело стало, когда парализовало отца. Он участник войны, служил в танковых войсках, имел три ордена Славы. Но сейчас мы как-то притерпелись, научились жить без помощи. Летом, осенью за грибами, за ягодами ездим. Мужу в тюрьме до 2018 года сидеть, он и до этого мне никак не помогал, а теперь и подавно. Зато хочет, чтобы мы ему помогали. А нам не с чего. Он вон в письмах всё просит прислать какие-то документы, чтобы ему срок скостили, но у меня никаких документов нет. Сейчас ему 45, и он всё сокрушается, что выйдет на свободу совсем старым, и ничего сделать не успеет. А что ему успевать – пить что ли? Да и вообще, мы не расписаны, и я могу ему сказать «не появляйся».

— Мы не хотим, чтобы папа возвращался, — хмуро признаётся Антон. – Без него лучше, а то опять пьянки пойдут – жить так невозможно. А работать я уже и сам могу. Плитку, например, спокойно выложу. За это, кстати, неплохо платят.

Действительно, муж Ирины в последние годы на свободе всё прибывал в запоях. Ему бы пить да пить, а его мать «пилила», говорили, что нужно водосток починить, крышу поправить, пороги перестелить, жили ведь в частном доме. Но мужчине работать не хотелось. Он раздражался. Пить-то куда легче. Вот и попала родная мать под горячую руку сынка. На её теле потом насчитали шесть ножевых ранений. За убийство матери пропойце дали десять лет.

— Ведь у него эпилепсия была, при ней пить совсем нельзя, иначе припадки обеспечены. Я сама его сколько раз от смерти спасала! – грустно машет рукой Ирина. И тут же спохватывается – Мы, пожалуй, пойдём, нам ещё ужин готовить, и мне к тому же завтра в четыре утра вставать – идти убирать в больнице.

— А что на ужин? – оживляются дети.

— Пюре картофельное да салат из свёклы.

Марина Калинина