Дети не всегда способны правильно оценить родительские поступки. Ещё сложнее принять в семью новую любовь…
Даже не знаю, почему я решила написать об истории нашей семьи. Возможно кто-то прочтёт и сумеет научиться на чужих ошибках, а не на своих собственных. Ведь сегодня развод уже считается не трагедией, а житейской нормой. Кажется, даже самые маленькие дети понимают, что ничего страшного в этом нет. Хотя это далеко не так.
Впрочем, наша история даже по современным понятиям не вполне обычная. От нас ушла мама. Мы – это я, младшая сестра и папа. В тот момент, когда мы осиротели, мне исполнилось только тринадцать. Тогда я и не догадывалась, каково отцу. Он, тихий скромный человек, нашу яркую и общительную маму боготворил. Теперь уже понимаю, что их встречу и не слишком продолжительную совместную жизнь считал чем-то вроде выигрыша в лотерею. А то, что жена от него ушла, — закономерностью.
Он тихо угасал, нас с сестрой любил бесконечно, но с каким-то налётом вины перед ними. Про маму ни разу не то, что плохого, даже компрометирующего слова не сказал. Так мы и росли, как умели. Зато в полной уверенности, что наша мама – лучший и самый безгрешный на этой планете человек. Любит нас и обязательно вернётся.
Спустя два года, с отцом что-то произошло. Стал он ещё более рассеянным, смущённо прятал неожиданную улыбку, блуждающую на его лице, путал наши с сестрой имена. Всё чаще вечерами нам приходилось оставаться в одиночестве, но когда папа возвращался домой, то готов был достать луну с неба. Мы сделали абсолютно неправильные выводы: раз он так старается, значит, виноват в чём-то ещё, кроме того, что у нас нет мамы.
В общем, впервые она появилась в нашей квартире под Новый Год. Такая же «немодная», как отец, и всё хотела накормить нас повкуснее. Папа выглядел, как нам с сестрой казалось, полным глупцом и заискивающе рекламировал нам Ларису. Регулярность, с которой мы начали закатывать с сестрой истерики, жестокость, с которой мы пытались расстроить эти отношения, сегодня мне самой кажутся дикостью. Только некому было объяснить нам, что для нашего папочки, для нашего героя, который волок на себе горе одиночества, да ещё двух оборвышей переходного возраста, Лариса была посланницей неба, его спасением. Мудрости этой женщины хватило на долгих три года затяжной партизанской войны с нами.
Сначала в мою повзрослевшую голову пришло сознание, что если за пять лет мама ни разу не дала о себе знать, то она уже не вернётся. Потом появилась злость и понимание того, что возложили мы вину за произошедшее вовсе не на те плечи.
— Лариса, приходите к нам сегодня, чаю попьём, — неожиданно даже для самой себя сказала я однажды в телефонную трубку. И тут же шикнула на начавшую было возмущаться сестрёнку. – Хватит, Лена, папа тоже человек. Да и Лариса его вовсе не плохая.
Очень долго ещё наша новая мама старомодно приходила по вечерам, подолгу не засиживалась. С её приходами в доме появились уют и запах вкусной еды. А однажды, когда я сидела, склонившись над письменным столом, Лариса вошла и осторожно, очень по-матерински, обняла меня за плечи. Пока я сидела, затаив дыхание, она тихонько потёрлась щекой о мою макушку.
Ленка прибежала в комнату, перепуганная нашим обоюдным рёвом, и тут же присоединилась. Через пятнадцать минут мы с распухшими носами и красными глазами уже сидели на кухне и весело болтали. Стена непонимания рухнула.
Своих детей у Ларисы так и не появилось, слишком поздно она познакомилась с нашим отцом. Но сейчас, когда я смотрю, как она возится с нашими с Леной детьми, понимаю, что радость её искренняя. Вот только одно обстоятельство нет-нет, да и огорчает меня: если бы папа был чуточку мудрее и рассказал бы нам с сестрой пусть не всю, но правду, то не украли бы мы с Леной несколько лет по-настоящему счастливой их с Ларисой жизни. Да и нашей тоже.
Светлана Т.