Фронтовая клятва

Потеряв в бою лучшего друга, Никонор стал после войны мужем его вдовы и отцом его ребёнка…

На смертном одре кавалер ордена Красной Звезды Никонор Селянин признался своим дочерям, что жалеет только об одном дне в своей жизни: когда ушел в другую семью и фактически бросил их на произвол судьбы. Родные дети, несмотря на это, бережно хранят память об отце-герое и все его фотографии.

За Родину и друга

Восточная Европа. Предпоследний год Великой Отечественной войны. Артиллерийский полк, в котором служил Никонор Никонорович, занял плотную оборону.

— О том страшном эпизоде своей жизни отец всегда вспоминал с горечью — говорит Ангелина Никоноровна. — Он вообще мало рассказывал о войне.

Неистовые атаки фашистов не давали даже минутной передышки. Но перевес сил в том бою оказался на стороне врага, и советских солдат с каждым днём оставалось всё меньше.

В пылу боя Никонор не заметил, что обороняется только его расчёт. Вскоре не стало и его: среди груды мёртвых тел и орудий Селянин остался совсем один. Поняв, что ему ничего не остаётся, как противостоять врагу в одиночку, Никонор начал заряжать орудия. Непонятно, кто в тот момент помогал ему, но через несколько часов вражеская артиллерия прекратила огонь. Позиция была сохранена. Рядом с пушкой лежал его лучший друг Костя из Николаева. Умирая на руках Никонора, он попросил написать жене.

Орден Красной Звезды за подвиг не заставил себя ждать. Никонор же тогда думал о другом: как сообщить жене боевого друга о потере. И написал письмо в Николаев. Маруся ответила, друг погибшего мужа черкнул ещё пару строк — так завязалась активная переписка. А едва война закончилась, Маруся решила навестить Никонора: в Германии, где он остался служить.

Никонор и Ариадна

В деревне — на родине Никонора — жила его первая семья. История знакомства весельчака-гармониста Селянина с неграмотной уборщицей Ариадной Ульяновной была для того времени совершенно обыденной. Точнее, никакого знакомства вообще не было.

— Мама жила в другой деревне, — вспоминает рассказы родителей дочь Ангелина Сапареева. — Друг друга они совсем не знали. Просто в один день в тридцать пятом году их сосватали и на том и порешили. Папа работал десятником в лесу на другом берегу реки. Через год родилась я, потом моя сестра Люся.

Такие имена внесла в свидетельство о рождении мама Ариадна. Отец же стоял на своём: отдавая дань памяти 1917-му году, звал их Риммой и Люцией (в единстве и по созвучию имена давали священное для главы семьи слово «Революция»).

Всё было хорошо в семье Селяниных: отец искренне заботился о жене и обожал детей, они же отвечали ему взаимностью. Если бы не одно обстоятельство: распутица и отсутствие дорог заставляли главу семейства оставаться ночевать «на том берегу». Дома понимали, что работа — это очень важно. В один прекрасный день Ариадна узнала о красавице Рае, которая приютила работягу Никонора. В 1939 году она родила ему сына. Но по пути в ЗАГС мальчик умер, не успев даже получить имени. Между тем, Никонор был по-прежнему женат на Ариадне.

Муж всех жён

Боевой офицер пошел навстречу душевному порыву Маруси (шутка ли — добраться из Николаева в Германию) и решил не возвращаться к своей первой жене. Один-единственный раз он навестил родную деревню, чтобы: оформить развод. Об этом мало кто знал. Заплатив тогдашнему председателю сельсовета, Селянин без проволочек формально стал холостым. В паспорте же Ариадны ещё девять лет стоял штамп о замужестве — откуда неграмотной женщине было знать, что всё это время она могла получать алименты. Заезжий «учёный» парень помог ей составить заявление.

— До этого времени мы жили очень плохо, — рассказывает дочь Римма-Ангелина. — Сначала война, затем голодные послевоенные годы. Приходилось собирать клевер, крапиву и варить их с козьим молоком. У нас ведь одна козочка была, она и выручала. Слава Богу, не оставили нас и родители отца, приютили, помогали, чем могли. Очень добрые люди, — глаза семидесятилетней женщины при этих словах наполнились слезами. — А потом и папа позвал нас к себе погостить, понял, что в самый голодный год — сорок седьмой — нам без него не выжить.

Целый год прожила Римма в Риге, куда отца-военного перевели из Германии. В Балтийских странах в те годы о голоде даже не слышали. Маруся — новая жена Никонора — противиться не стала: слишком уж сильно любил Селянин своих дочерей. Любил он и своего пасынка Валентина, сына друга Кости. Его он воспитал как родного.

В 1955 году к отцу поехала и младшая дочь Люся. В новой семье Никонора к тому времени родилась девочка Людмила. По признанию дочерей, разницы между ними он не делал и другим не велел. Подняв детей от первого брака на ноги, отец стал общаться с ними реже: две посылки с дорогими немецкими платьями, затем — тишина.

Вы мне ничего не должны

Шли годы, вестей от Никонора, который переехал на родину Маруси в Николаев, приходило всё меньше.

— Пару раз он приезжал по военным делам, — вспоминает Ангелина Никоноровна, — даже звал в ресторан, но я не пошла, не в чем мне было.

Жизнь Никонора через много лет резко перевернулась с ног на голову. Жену Марусю парализовало, и вскоре она умерла. Самого же Селянина стала мучить пуля в ноге, сидевшая еще со времен войны — голень пришлось ампутировать. В семидесятые годы совсем еще не старый мужчина окончательно слег. Дочь от второго брака перестала заботиться об отце и отправила в интернат.

Последним желанием Никонора Селянина было увидеть обожаемых дочерей Римму и Люцию. Накануне смерти оно исполнилось.

— Пока мы были у папы в интернате, он постоянно плакал, — говорит Людмила Никоноровна, — очень сильно жалел о своих ошибках. Но мы ведь никогда его не осуждали. Хотели забрать его с собой, чтобы не оставался один. Но он отказался.

Потупив глаза ответил:

— Вы мне ничего не должны.

Через несколько месяцев, в 1974 году, Никонор Селянин умер, на похороны дочери приехать так и не смогли — путь неблизкий.

Агния Исакова