Строка новостей
Домой / Семейные тайны / Горький привкус неба

Горький привкус неба

Наталья Бобровских чудом выжила в жуткой авиакатастрофе 1990 года. Очнувшись, она подумала, что самое страшное позади. Но ошиблась…

Горький привкус неба

2 мая на Центральном кладбище торжественно освятили памятник экипажу лайнера Ту-134. Лётчики, равно как и все пассажиры рокового рейса «Москва-Волгоград», погибли 24 августа 2004 года, когда террористки-смертницы взорвали самолёты. На одном из крестов была прикреплена фотография лучезарной улыбкой и весёлыми глазами. Напротив, стояла женщина с маленькой девочкой – видимо, внучкой.

— У мамы теперь новый домик, — сказала малышка.

— Да, Лерочка. Но она всё равно о нас помнит и с облачка наблюдает за тобой: радуется, когда ты смеёшься, и плачет, когда тебе плохо…

Таких не берут?

Наталья Бобровских с детства любила смотреть на небо, провожая взглядом самолёты. Что-то неведомое тянуло её в голубую даль…

Но уже тогда она понимала, что попасть в авиаотряд ей, человеку без связей, почти нереально. Поэтому и устроилась на завод. Спустя полгода, в мае 1971-го, вышла замуж за мастера цеха. Ещё через год родила Оксану – здоровую крепкую девчушку. Шли годы, и когда дочери исполнилось восемь лет, Наталья решила резко изменить свою судьбу – рассталась с мужем и ушла с завода. Она и не подозревала, что теперь её жизнь изменится намного круче.

— Я почему-то решила устроиться в цех борт-питания аэропорта – мойщицей посуды. Может, подсознательно хотела быть ближе к своей детской мечте, — вспоминает Бобровских. – Однажды, когда ехала в автобусе на работу, встретила своего коллегу. Тот неожиданно спросил: «Хочешь летать?» — «Я бы с удовольствием, но мне уже 28 лет – поздновато, туда только до 24-х берут…» — Всё равно попробуй, сходи в отдел кадров».

Наталья махнула рукой, но сердце всё-таки ёкнуло: «А вдруг?!» И каково же было её удивление, когда её без проблем приняли в бортпроводницы – в виде исключения. Так с июня 1982 года Наталья полностью отдалась своей детской мечте – мечте о небе.

— Помню свой первый полёт, — рассказывает Наталья. – Это был рейс «Волгоград-Харьков-Львов». Боже, как меня укачало! Но со временем я привыкла. Помогла и мама: она тайком клала в сумку солёные огурчики – думала, что они помогут справиться с тошнотой. А я сначала не понимала: чего это у меня из сумки чесноком пахнет…

«Я прогнала смерть»

Пока Наталья работала сутки напролёт, чтобы прокормить себя и дочь, девочку воспитывали бабушка с дедушкой. Уже сейчас Бобровских жалеет, что слишком мало проводила времени с ребёнком. Но выбора не было – на алименты особо не разбежишься.

Но редкие встречи с дочерью оказались не единственным минусом этой работы:

— В 1989-м, за полгода до того страшного рейса, мне приснился сон. Будто бы ко мне в дверь позвонила женщина в чёрном. Она кричала: «Проклинаю тебя!» Я испугалась, но ответила: «Ходи» и не пустила её в дом. На утро рассказала об этом маме, и та попросила меня быть осторожной: «Когда прилетишь, просто позвони». Уже потом мне объяснили этот сон: ко мне приходила смерть, но я не пустила… Потому, наверное, и отмечаю два дня рождения: 30 мая и 13 января…

Перед рейсом «Волгоград-Тюмень-Уфа» у Натальи появилось странное беспокойство: ей не хотелось лететь. Напряжения добавил и туман, из-за которого рейс пришлось задержать. В итоге самолёт взлетел с задержкой на 12 часов – утром 13-го января.

До Тюмени полёт шёл нормально. Но как только самолёт стал набирать высоту, по салону пошёл едкий запах гари. А когда поднялись до 10 600 метров, дышать стало практически невозможно. Пожар начался в хвосте самолёта – горела проводка. А потом отказал первый двигатель…

— Началась паника. Свет погас, пассажиры, особенно маленькие дети, начали задыхаться, плакать. И пока пилоты пытались спланировать на заснеженное поле, мы со второй стюардессой Любой начали готовиться к экстренной посадке. Я взяла кислородные баллоны и побежала на кухню – подсоединять маски. За этой суетой мы не заметили, как подлетели к земле…

…Многотонная махина пролетела десять километров за восемь минут и рухнула на землю ровно в 13 часов дня 13 января. Подлетая к земле, самолёт задел лесополосу: деревья немного смягчили удар, но тогда же у самолёта отвалился хвост. Лайнер вырвался на поле и задел правым крылом почему-то не убранную на зиму оросительную систему – врезался носом в землю, опять подскочил, снова ударился носом в землю и лишь после этого, зацепившись правым крылом за поливальную установку, начал кувыркаться. Кто-то из пассажиров даже подсчитал, что всего машина перевернулась шесть раз.

— Я стояла на кухне, но после первого удара улетела в кабину и потеряла сознание, — вспоминает Наталья. – Очнулась от холода: лежу на снегу, на мне груда железа. И чувствую, кто-то тянет за ноги. Оказалось, это были выжившие пассажиры. Меня вытащили и понесли к лесополосе – вдруг самолёт взорвётся.

На голове у Натальи Бобровских были огромные рваные раны, кровь заливала глаза стюардессы. Женщине приходилось умываться снегом. Вскоре от подобных процедур она отморозила руки (мороз был -34). Наталья даже не замечала, что размахивала кистями, как ластами… Стюардессу посадили в первую же подъехавшую «скорую». Но она выскочила и побежала к самолёту: «мне надо найти Любу, мне надо помочь людям…» Её попытались увезти на второй, третьей карете, но тщетно… И лишь когда подошла четвёртая машина, а среди пострадавших не оставалось детей, Наталья, истекавшая кровью, легла на носилки. «Смотрите, СПИДом меня не заразите!»» — пыталась улыбаться, говорила она врачам, делавшим ей первый укол…

Жизнь после

На борту того самолёта было 64 пассажира. 23 погибло сразу, ещё один умер в больнице. Из экипажа в живых остались только Наталья и бортмеханик Лукьянов – Люба, которую она искала, умерла на третий день.

— Вскоре ко мне прилетели коллеги и дочь. В коридоре их встретил лечащий врач: «Когда войдёте – не пугайтесь…» А испугаться было чего – все мы, «упавшие», были одинакового фиолетового цвета: сплошной синяк от затылка до пяток. Услышав мой голос, Оксана бросилась ко мне, обняла, стала плакать… Но я, видимо, родилась в рубашке – ни одного серьёзного перелома, только ушиб головного мозга.

Выписавшись из больницы, стюардесса Бобровских получила вторую группу инвалидности и запрет на полёты. Остаться без любимой работы в самом расцвете сил – это лишь полбеды. Ещё хуже, когда от тебя отворачиваются многие «якобы друзья». Ведь бортпроводницы в советское время были очень нужными людьми – что-то привезти, передать… А когда Наталья стала «земным человеком», ей в глаза начали говорить: «Ты ноль и никому не нужна!» Так она спустилась с небес на землю…

Шли месяцы. В стране начались реформы, и дочь Оксана, работавшая поваром в одном из ресторанов, осталась без работы. «А не хочешь полетать?» — предложила Наталья. «А можно? Я бы с удовольствием!» — ответила та.

— Многие знакомые спрашивали тогда, не боюсь ли я, что дочь повторит мою судьбу. Но я самонадеянно отвечала: «Снаряд в одну воронку дважды не падает…» Если бы я знала, что из этого правила бывают исключения…

Второй снаряд в ту же воронку

Жизнь капля за каплей, минута за минутой заживляла раны, остававшиеся на теле и в душе Натальи. У дочери тоже всё было отлично – ей нравилась работа, она вышла замуж, родила Леру. Ничто не предвещало беды… В августе 2004-го снаряд всё же упал в ту же воронку. Рейс «Волгоград-Москва-Волгоград» никогда не вызывал у Бобровских опасений за дочь – всего-то несколько часов в пути. Наталья всегда ждала шума возвращающегося лайнера – он пролетал как раз над её домом. Лишь после этого она смогла спокойно заснуть. Ждала знакомого гула она и в тот день, 24 августа 2004 года…

— Прошла полночь, час ночи, четыре утра, а самолёт всё не летел. Я сомкнула глаза лишь около шести утра. И тут ко мне позвонила знакомая: «Наталья, включай телевизор, наш самолёт разбился!» Я как закричу: «Там Оксаночка моя была!..»

Наталья быстро собралась и поехала к зятю. Вместе они, не отрываясь, следили за новостями. Шли титры погибших пассажиров, но об экипаже достоверных данных не было. «Только бы жива была…» — шептала, словно молитву, Наталья. И в этот момент на экране появился список погибшего экипажа. Имя Бобровских было вторым.

…Муж Оксаны не стал брать тёщу на опознание, ведь Наталья жила тогда только на успокоительных уколах. О чём она думала в то время? О том, что слишком мало бывала с дочерью. О том, что сама устроила её в авиацию. О том, что никогда не позволит внучке летать.

О том, как жить дальше

— Не знаю, что мне помогло собраться, но я решила жить ради внучки. Мы не стали ей говорить о том, что произошло. Молчали целый год – мол, мама в командировке. И лишь когда четырёхлетняя Лера сама подошла к бабушке и сказала: «Папа познакомится с какой-нибудь тётенькой и у меня будет новая мама», Наталья не выдержала. Ведь прежде чем говорить о новой маме, надо объяснить ребёнку, где прежняя.

— Лерочка, мама летела на самолёте. Но он сломался и разбился. И там погибли все, с кем мама работала: и дяди, и тёти. И мама тоже…

А Вика (с ней Лера ходит в садик) сказала, что мою маму убили…

Бабушка не нашлась, что сказать на это. Удивительно, но Лера после разговора как-то ожила. Видимо, до этого она считала, что мама её бросила…

Ложка дёгтя

По словам Натальи Бобровских, сейчас власти забыли о жертвах теракта:

— Нашу трагедию «перекрыл» Беслан. Сначала соцстрах даже отказался оплачивать детям погибших пособия до совершеннолетия. Мол, теракт не был несчастным случаем на производстве. Но ведь экипаж находился на рабочем месте и не мог покинуть его! Но важнее денег то, чтобы подобных трагедий не повторилось. Важнее наказать виновных сотрудников «Домодедово». Для этого мы и создали общественную организацию «Ту-134. Взорванные судьбы». Мы бьёмся почти в одиночку – не рассчитывая на справедливость, но ради памяти наших близких. Да, осудили милиционера. Но он стрелочник. Главный виновник – вся система безопасности на авиатранспорте и её руководители. Из-за них снаряды будут падать в те же воронки и во второй, и в десятый раз…

Владимир Колесников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

четыре × 5 =