Невеста-заложница

Родители Ивана жили в посёлке Сосновском, километрах в пятидесяти от областного центра, и они с Галей припозднились, засидевшись за пышными материнскими пирогами да за разговорами о скорой свадьбе.

Иван Колобов, 23-летний слесарь впервые привёз суженую в родительский дом. Улыбчивая и расторопная Галина, станочница из цеха, будущим родственникам приглянулась. Алевтина Михайловна, Ванина мама, даже всплакнула на радостях, что, может ещё внучат понянчить доведётся, пока силы есть. Завод, где трудились жених и невеста, обещал молодым комнату в семейном общежитии. Всё складывалось на редкость удачно. И если бы рейсовый автобус в тот роковой для юной пары день пришёл в посёлок Сосновский десятью минутами позже, Галина была бы уже не Дерюгиной, а Колобовой, а Иван счастливым супругом.

Однако последний автобус, который имел обыкновение запаздывать, на этот раз подъехал «тютелька в тютельку» и отошёл точно по расписанию. Расстроенные неудачей, Иван и Галя думали уже возвращаться к Колобовым, а выехать поутру, когда им подвернулся весёлый частник. Сговорились. Поехали.

А надо заметить, что денег на проезд (частник, сыпавший анекдотами и прибаутками, заломил вдвое больше обычного, учитывая поздний час и отсутствие конкурентов) у Ивана не было. Зато был… игрушечный пистолет – их цех, помимо прочего, выпускал и такую продукцию. Иван припрятал один экземпляр. На всякий случай. «Главное, — думал парень, — до места добраться. А там – припугну этого шоферюгу пистолетом. Он, поди, и не разберётся в темноте, что оружие не настоящее. Обрадуется, что живым из передряги вышел, о деньгах и не вспомнит».

Правда, частник был не один, а со спутником. Но и это обстоятельство не остановило Ивана. Молчаливый очкарик на переднем сиденье казался довольно хлипким на вид. Буркнув при их появлении: «Здрасьте!», тут же уткнулся носом в воротник. А чуть отъехали от Сосновского, негаданный попутчик вовсе заснул, засопел в две дырочки, что тебе кутёнок.

«Какая разница – один или двое, если у тебя в руках – пистолет?» — продолжал между тем размышлять Иван. Парня пьянило сознание, что совсем скоро, через какой-нибудь час пути, он – пусть и понарошку – превратится в громилу, в грозную силу. «Приходит гунн, и… все трепещут», — фальцетом пропел Иванушка в предвкушении предстоящего развлечения. «Вот-вот, и я о том же», — довольно хмыкнул шоферюга, поведавший очередную байку. Иван, занятый своими мыслями и не слышавший ни единого слова, неожиданно попал в точку. Рассказчик засмеялся. Пассажиры его поддержали. И вскоре приятная во всех отношениях беседа потекла ручейком. Лишь негромкое похрапывание задремавшего очкарика нарушало её размеренный ход.

…Когда вдали показались огни города и из темноты, точно из небытия, вынырнула панельная девятиэтажка, Иван весь подобрался. Сейчас он предстанет перед любимой героем-победителем, умеющим найти выход из самой безнадёжной ситуации. Одной рукой Ваня покровительственно погладил плечи девушки, а другой – в кармане! – покрепче сжал ствол игрушечного пистолета.

Подъехали к заводскому общежитию – обычной пятиэтажке, где в двух подъездах жили мужчины, в одном женщины, а в последнем – семейные пары. Шёл второй час ночи, и чёрные глазницы окон напоминали о том, что работяги сладко спят. Во дворе тоже было пустынно. Ни припозднившихся гуляк, ни собаковладельцев из соседних домов. Иван огляделся вокруг, облизнул враз пересохшие губы и выхватил пистолет. «Жизнь или кошелёк!» — не своим голосом, сквозь зубы процедил Колобов, пытаясь унять дрожь в коленках. Наставив дуло на обомлевшего от неожиданности шофёра, он сделал знак Галине – беги!

Бледная, как смерть, девушка потянулась за лежавшей на сиденье сумочкой, но очкарик оказался проворнее. Миг – и девичья сумочка была уже в его руках. «Плюнь! Беги!» — скомандовал ей жених, и Галя попыталась проскользнуть в открытую дверцу. Очкарик немедленно ухватил её за подол. Девушка дёрнулась. Раздался треск материи. Однако мужчина не только не выпустил из рук край её уже непоправимо испорченной выходной юбки, но, преградив ей выход, ранул девчонку на себя. Судорожные попытки Галины вырваться не принесли успеха. Крепкие мужские руки, точно пара тисков, сжимали её с двух сторон. «Ванечка!» — в отчаянии взмолилась невеста, умоляя жениха вызволить её. Но тот и сам нуждался в помощи. Ибо шоферюга, ободрённый поддержкой друга, одним точным движением выбил пистолет из руки налётчика. А обнаружив, что это – игрушка, презрительно скривил губы: «Тоже мне умник нашёлся…»

«Плати давай и выметайтесь!» — лицо шофера не отличалось приветливостью и благодушием. Это был уже не тот человек, который полчаса назад мирно улыбался, развлекая пассажиров байками и анекдотами. Сейчас в голосе его звучал металл. «Ну, долго будешь тянуть? – напряжение нарастало. – Забирай свою игрушку». Частник небрежным жестом кинул Ивану «пистолет».

«У меня… нет… таких денег», — умирая от страха, выдавил из себя Иван и для наглядности вывернул карманы. Три скомканные десятки вместе с горсткой мелочи не могли удовлетворить частника. «мы договаривались о сотне», — непреклонно напомнил шофёр. Колобов беспомощно развёл руками: «Больше ничего нет». «А дома?» — водитель кивнул на тёмные окна общежития. Иван понурился: «Это все мои деньги. Зарплата через три дня…»

Очкарик всё так же крепко держал дрожащую, перепуганную Галину. Метнув взгляд на друга, водитель принял решение: «Ладно, на нет и суда нет. Берём её в заложницы за такие дела. Выкуп – тысячу. Пока не заплатишь, не увидишь невесту. Ясно?» Вынув из кармана блокнот, начертал номер телефона: «соберёшь выкуп – звони… А зря не беспокой, понял?» Он пинком, точно шелудивого котёнка, отшвырнул Ивана в сторону, бросив напоследок: «Шутник, твою мать!» Хлопнул дверцей и укатил. Вместе с другом и новоявленной заложницей. С трудом поднявшись на ноги, Иван погрозил кулаком исчезнувшим за поворотом «Жигулям», подобрал валявшийся в пыли игрушечный пистолет, точную копию настоящего, и уныло побрёл к своему подъезду.

«Утро вечера мудренее, как-нибудь образуется», — бубнил под нос незадачливый жених, поднимаясь на четвёртый этаж. Стараясь не разбудить соседей по комнате, Иван прошёл на кухню, с жадностью выпил кружку воды прямо из-под крана, умылся и отправился спать.

Звонка будильника он не услышал. Но друг Витька растолкал-таки приятеля: «Вставай соня! На смену опоздаешь…» Иван вскочил как ошпаренный. Взглянул на часы и стал лихорадочно натягивать брюки. На смену он успел. И даже больше: до начала работ заглянул в соседний цех, поговорил с Галиным начальником. Сказал: «Галя просила передать, что возьмёт сегодня отгул за работу в праздничные дни». Начальник понимающе кивнул: у него самого две дочери подрастали, он хорошо представлял, сколько у невесты хлопот в предсвадебные дни. «Не забудь позвать на свадьбу!» — Алексей Матвеевич, Галин начальник, пожал Ивану руку. На том и расстались.

Иван ломал голову, где бы раздобыть деньжат, чтобы выкупить невесту. Стольник он кое-как наскрёб по приятелям да по сусекам, но тысячу… Да откуда у работяг такие деньги перед зарплатой? До зарплаты оставалось четыре дня. Но… будут ли ждать кредиторы? И как объяснить столь длительное отсутствие невесты её подругам и начальству? И так уже диспетчер Наташка, Галина соседка по комнате, на него косится. В заводской столовой села без приглашения за их столик и устроила ему настоящий допрос: где да где Галина, почему он вернулся один? У Ивана от этих вопросов сразу аппетит пропал. Пытался отшутиться, перевести разговор на другую тему. Да от такой липучки, как Наташка, разве отделаешься? Пришлось солгать, будто Галя у его родителей задержалась. Мать мол, его прихворнула, лежит с высокой температурой. Вот Галя – добрая душа! – и вызвалась присмотреть за больной да за хозяйством. Наташу такое объяснение – слава Богу! – удовлетворило. Но у Ивана на душе было погано. Он понимал, что, громоздя одну ложь на другую, лишь отсрочивает печальную развязку. Однако, как разрубить гордиев узел и вызволить из плена невесту, Колобов придумать не мог.

После смены он позвонил по указанному телефону, справился о самочувствии Галины и предложил выкупить её за стольник. Однако частник стоял на своём: за причинённый ему и другу моральный ущерб и вооружённое нападение (это неважно, что пистолет был игрушечным, испугались-то они по-настоящему) давай тысячу. Или никогда больше не увидишь невесту. Иван бросил трубку и решил посоветоваться с Витькой. Один ум хорошо, а два всё-таки лучше. За кружкой пива Иван по большому секрету поведал лучшему другу об их злоключениях. Рассказал без утайки и о неудавшейся авантюре с пистолетом, и о том, что Галю взяли заложницей, а он не может собрать тысячу. Витька почесал затылок и… посоветовал подождать до зарплаты. Авось ничего не случится с его ненаглядной за четыре-то дня.

… Ивану грезились всякие ужасы. А вдруг Галку пытают, бьют, морят голодом? Или – того хуже – насилуют?! Ей ведь только 19… Она может не выдержать и наложить на себя руки… К тому же и денег было жаль. Иван понимал: если даже он соберёт требуемую сумму, ему не дотянуть до следующей зарплаты. Значит, опять придётся влезать в долги. А он и так уже по уши в них. И столько ещё всего нужно купить к свадьбе…. Взвесив все «за» и «против», на третий день после случившегося Иван Колобов перешагнул порог УБОП. В управлении по борьбе с организованной преступностью его внимательно выслушали. И поинтересовались, не записал ли Иван случаем номер злополучных «Жигулей». Оказалось, записал. Оперативник аж на месте подскочил: «Так чего ж ты, дурила, выжидал? Давно бы уже нашёл невесту…» Иван поежился и пожал плечами: мол, извините, недокумекал. Ему было стыдно признаться, что он попросту струсил, боялся, что и его тоже возьмут в заложники и станут бить и пытать. А то и того хуже…

Когда бригада милиционеров подъехала к дому на окраине города, Гали Дерюгиной там уже не было. Похитители отпустили её восвояси, рассудив, что овчинка выделки не стоит. Кормить и охранять заложницу – лишняя головная боль. По-видимому, она ничего не значит для жениха, если тот за три дня даже позвонить не соизволил. Да и денег у него, голодранца, нет.

Оперативники были в недоумении. Против кого возбуждать уголовное дело? Против похитителей? Но они отпустили свою жертву, не причинив ей вреда. Против «разбойника с большой дороги»? Однако Иван заверил, что это была шутка чистой воды. Пусть шутка и злая, хулиганская, но смешно привлекать человека к судебной ответственности за то, что он-де размахивал детской игрушкой. Решили оставить всё как есть. Составили протокол, где и зафиксировали, что заинтересованные стороны пришли к обоюдному согласию и претензий друг к дружке не имеют.

Радостный Иван поспешил в общежитие, к невесте. Галина встретила его хмуро. Красные глаза и припухшие губы яснее ясного говорили о том, что Галя плакала. Ваня хотел её обнять, утешить. «Милая моя, всё уже позади», — ласково улыбался жених. Однако Галина Дерюгина осталась непреклонной. Она отказала жениху в самых нелестных выражениях.

«Я такой страх испытала, когда меня увозили, — рассказывала мне 19-летняя Галя. – И потом тоже… посидеть тря дня одной-одинёшенькой, запертой под замок… Хотя меня и не били, но…» Галя не стала уточнять, что же с ней произошло в течение этих трёх дней на окраине областного центра, а я не стала допытываться. Да это, в конце концов, и не важно. Я видела боль и непреходящий ужас в голубых, словно безоблачное небо, девичьих глазах. Видела, что Галя безуспешно пытается сдержать непрошенные слёзы. Об Иване же она не может говорить иначе как с брезгливой ноткой в голосе: «Этот слизняк… этот трус… этот хвастун…» Я выбрала самые мягкие эпитеты, которыми награждала Галя бывшего жениха.

Елена Березина