Две похоронки

Две похоронки пришли на Ивана Подгузного в его родное село…

По дороге к ветерану

От областного центра до Коровки 130 км, перебираю в голове все свои знания о Великой Отечественной войне, готовлюсь.… О чём я буду разговаривать с человеком, который почти на 60 лет меня старше? Который в 17 лет узнал, что такое смерть друга от разрыва гранаты.… Который ходил в разведку в тыл врага, и под обстрелом выполнял любое задание командира…

Оба моих деда в войну погибли. Их я представляю только по фотографиям, но ясно осознаю, что сегодняшнее синее по-весеннему небо, солнце, поля, деревеньки, вырастающие из сугробов, — всё это существует благодаря им и тому незнакомому дедушке, к которому еду.

…В село Коровка после войны не вернулись около 300 человек. Когда-то оно считалось одним из крупных в районе: своя школа, магазины, церковь. Сегодня здесь живут, в основном, одни старики. С большим миром их связывает несколько автобусов, делающих рейсы в определенные дни недели. Трудно, конечно, выходит и с больницей, и другими крайними надобностями. Но ничего. Терпят. Говорят: «Всё равно умирать скоро».

Года четыре назад День Победы здесь встречало десять ветеранов, в этом — только три. Один из них — Иван Подгузный, известный в районе как человек, дважды воскресший. Живая легенда, пулемётчик, разведчик, орденоносец. Этот воин поразил меня при встрече своими очень грустными глазами.

Операция пассатижами

Отстроенный своими силами маленький домик. Сени, кухня и одна большая комната, где и обедают, и спят, и встречают гостей. Две кровати, старый шкаф, телевизор, иконы. Всё очень скромно, но уютно. В кресле попискивают сосущие кошку котята.

— Вы ему погромче. Совсем глухой стал, — предупреждает меня Анна Тихоновна, жена ветерана.

Делаю несколько снимков. Иван Ефимович снимает пиджак с многочисленными наградами. Жарко.

— Дед, ты уж до Победы доживи! — говорит супруга. Оба смеются, усаживают меня за стол, угощают чаем.

Иван Ефимович Подгузный родился 21 мая 1925 года в крестьянской семье. В 12 лет остался без матери. Когда началась война, был конюхом, отвечал за 13 лошадей. Из военкомата за ним пришли после того, как на фронт взяли всех взрослых мужиков. В январе 1943-го ученика седьмого класса повезли в Казань учиться на пулеметчика в полковую школу младшего комсостава. Шесть месяцев — и новоиспеченный сержант уже на фронте. Однако долго воевать не пришлось: чуть ли не на следующий день Иван был ранен. Но это было лишь первое из пяти «отпущенных» ему войной ранений.

— Самое тяжелое — ранение в ногу, — рассказывает Иван Ефимович. — Осколками снаряда. При операции врачи один из них не вынули. Ходил с ним 31 год, а потом опухоль появилась. Блестит, а не болит.

— Я говорю ему: рак-то, он никогда не болит, — перебивает мужа Анна Тихоновна. — Он испугался — и в больницу. Там рентген сделали и нашли в пятке металлический предмет. Врачи говорят — операция. А он взял и ушел, хирургу побоялся даться. В это время я была на работе. Прихожу, а он мне показывает эту железяку: сам лезвием ногу разрезал и вытащил.

Иван Ефимович улыбается:

— Пассатижами.

Жена только разводит руками.

Фронтовая судьба

После первого ранения сержант Подгузный передумал быть пулемётчиком. Тяжеленько было ему, 18-летнему, таскать за собой орудие в 70 кг. Поэтому когда лежавший рядом с ним в госпитале фронтовик предложил перейти в разведку, он не задумываясь согласился.

— В тыл к врагу приходилось ходить чуть ли не каждый день. Бывало, одна разведка натыкалась на другую. Мы идём — и немцы навстречу. А у разведчиков закон: пошли семь человек и вернуться должны столько же, а если кого убили, то и убитого принести. Однажды у немцев отбивали один домик: вечером мы возьмём, а утром они. Хватились, одного нашего нет. А дело к ночи. Куда делся? Уходить нельзя. Утром опять стали этот домик отбивать. А наш там спрятался под кадушкой. Его потом за отвагу наградили…

Или языка брали. Зайдем в тыл к немцу. Его провод связи от русского сильно отличался. Подгадываем местечко, перерезаем. Через некоторое время немец идёт восстанавливать связь — вот тебе и язык. Один раз пошли по проводу, нашли землянку. Немцы там на губных гармошках играли, пели, веселились. Мы им противотанковую гранату и запулили…

Когда разведчики находили колодцы с детскими трупами, уничтожать фашистов хотелось беспощадно…

Не может забыть Иван Ефимович и одну переправу на реке в Польше. Когда их отряд послали на вражеский берег в разведку на двух лодках — под непрерывным огнём немецких орудий. В соседнюю было прямое попадание, та же, где был он, покачалась на волнах и поплыла дальше. Фронтовая судьба.

Пришло Ане письмо от Вани

— Так как же получалось, что на живого бойца приносили домой похоронки?

Иван Ефимович объясняет.

Первый раз это случилось после того, как освободили от немцев белорусскую деревню Холонники. Дело было зимой. Оккупанты подожгли населённый пункт, а сами спрятались в погребах. Оттуда разведчики и вытащили 13 фрицев. Ивану Подгузному и его товарищу приказали вести пленных до штабкорпуса, где их должны были сменить другие конвоиры. Но смены не оказалось. Пришлось вдвоём несколько суток вести пленных до сдаточного пункта.

— Когда вернулись, нам в части говорят: «Подгузный, Рубан! Вы живы? А мы написали, что вы того… погибли», — вспоминает Иван Ефимович.

На похоронке было даже указано место могилы: Полесская область, Домановский район, деревня Цидово, похоронен в 250 метрах южнее. Когда был бесплатный проезд, Иван Ефимович всё хотел съездить посмотреть на этот братский памятник, но так и не собрался.

— Потом за его смерть пришли деньги, — дополняет мужа Анна Тихоновна. — Я тогда жила на квартире у его сестры и тётки. Когда прошло 40 дней, они собрали по нему поминки, читали псалтырь, молились. Правда, там гадалка была.… Так вот она говорила, что ему смерти нет.

И действительно, чуть ли не сразу после поминок Анне Тихоновне пришло письмо от Ивана с датой после «гибели». И она сказала всем, что он жив. Но радоваться долго не пришлось: вслед за ним пришла вторая похоронка. Тут уж никто сомневаться не стал. Кто знал, что это опять вышла ошибка — то ли писаря, то ли статистов? Поверили же, что Иван живой, лишь после того, как он прислал домой фотографию с фронта.

Красная армия наступала: Белоруссия, Польша, Германия.… До самого конца войны Иван Подгузный прослужил полковым разведчиком. Когда убили командира взвода, он был назначен на его место. В 19 лет в его подчинении было 25 человек. А на гимнастерке висели ордена Красной звезды, Отечественной войны, знак «Отличный разведчик» и множество медалей.

Жди меня, и я вернусь

После победы Иван сразу же вернулся домой и женился на той девушке, которая жила у его родственников, которая ждала его и не верила ни в одну из двух его смертей. Когда Анна Тихоновна вышла в кухню, Иван Ефимович сказал мне, что выбрал её в жены ещё до войны…

— Мне многие с войны писали, — словно догадавшись о нашем разговоре, сказала вернувшаяся супруга. — Видно, время было такое. Жил у нас в селе сирота Серёжка. Красивый парень. Его как на войну взяли, так он мне тоже стал письма писать. Я всё не отвечала, а потом жалко его стало. Думаю, он же на свете один-одинешенек, кто ж ему ещё о наших новостях расскажет? Ну, как ответила, он мне — одно за другим письма слать и в любви признаваться, спрашивать, буду ли его ждать. Я тогда испугалась и на его письма перестала отвечать. А через какое-то время на почту прислали извещение о его смерти. Страшно…

Ждала с войны 15-летняя Аня только своего Ивана. Ему писала письма. Наверное, это и помогло парню вернуться домой живым, а потом — построить дом, вырастить сына и посадить в своём саду не одно дерево.

Совет да любовь растянулись аж на 60 с лишним лет. Хозяйством обзаводились, работали всю жизнь: он за рулём, то на машинах, то на тракторах, она — в магазине. По крупицам собирали своё послевоенное счастье, пережили многое.… Но и сегодня муж с женой смотрят друг на друга как первый раз. Это ничего, что глаза стали хуже видеть, что плохо слышат, а о позвоночнике и ногах что уж говорить. Но вместе-то оно переносится не так тяжко.

Случайное совпадение?

Сделала я оплошность перед командировкой — позвонила в местную администрацию насчёт гостиницы и сообщила, что еду к ветерану. Надо знать наших чиновников.… И во время нашего разговора в доме ветерана раздался телефонный звонок. Беспокоили Ивана Ефимовича из районного отдела социальной защиты, спрашивали, когда именно он написал заявление о том, что он, ветеран и инвалид войны, хотел встать в очередь на машину — до 1 января 2005 года или после? Разговаривала Анна Тихоновна. Она ответила звонившим, что ничего им, старикам, теперь не надо, скоро помирать.

А когда в телефонной трубке пошли длинные гудки, с болью в голосе сказала:

— Ноги у него совсем плохие, еле ходит. Когда узнал, что можно машину бесплатно получить, писал заявления. Да всё впустую. Теперь вот вспомнили, говорят о каких-то ходатайствах.

И, кстати, когда я шла к дому Подгузных с подвозившим меня на своей машине их родственником, нас обогнала черная «Волга». Её пассажиры зашли в дом к ветерану почти одновременно со мной. Сфотографировали его и укатили. Так много внимания за один день. Может, совпадение?

Но вот и их соседи по селу говорят: «Осталось у нас ветеранов всего трое, но забота о них только на словах, и то по праздникам… Хоть бы газ Подгузным подвели».

Наталья Башлыкова