В молодости Сергей Зеленевский решил, что никогда не женится. Но в 48 лет всё-таки нашёл свою половинку…
Сейчас Сергею 53 года. За последние пять лет, признаётся, раздобрел – на наваристых щах и домашнем варенье.
— Куда ж я сейчас без Оленьки моей? – удивляется хозяин уютного дома. – А то ведь был убеждённым старым холостяком! Куда только убеждения делись?
Убеждённый холостяк
Им Сергей стал в двадцать лет. В то самое лето, когда он отправился в стройотряд – зарабатывать деньги на свадьбу со своей инязовской любовью Наташей.
— А пока я там трудился, она замуж вышла, — вздыхает Сергей. – Тут я и решил, что останусь холостяком: ведь мне казалось, что с Наташей никто никогда не сравнится…
Забывать свою первую любовь молодости учитель английского отправился в глухое село – по распределению. Перспектива оказалась не из завидных: бабка, у которой поселили учителя, кормила его исключительно картошкой с постным маслом и луком, а в сельпо продавались только водка и томатный сок. Впрочем, научить местных пацанов говорить на языке Шекспира дипломированный специалист не успел – отправился в армию.
— По блату причём, за бутылку коньяка! – улыбается Сергей. – А дело было так: достал меня один ученик. Я долго терпел, но когда он залепил мне жеваной бумагой в лоб, сделал ему «мягкое замечание»: взял за шиворот и дал пинка.
— Ладно, — прошипел подросток. – С тобой мой старший брат разберётся!
Старший брат пришёл «на разборки» в ту же ночь. Через окно комнатёнки, где жил учитель, он зарядил картечью.
— Благо мне в ту ночь не спалось. Встал я и отошёл к печке покурить, — вспоминает Сергей. – А подушку в клочья разнесло…
Ждать утра парень не стал. Собрал вещички и протопал десять вёрст до дороги пешком, а там на попутке до областного центра. И – прямиком к соседу дяде Толе.
— Он был начальником мобилизационного пункта, — рассказывает Сергей. – Мы с ним казенный спирт пили и в шахматы играли. Он-то и устроил так, что из моего личного дела пропала справка о том, что я учитель…
В ноябре, когда призыв почти окончен, вариантов было немного. Серёжа отправился в стройбат.
Мамин сын
— В армии, само собой, не до романов, — признаётся Сергей. – А потом, когда уволился, все они были вялотекущие какие-то.
С одной подругой мы пятнадцать лет то сходились, то расходились… Так и получалось, что жил с мамой много лет.
Отец оставил Серёжку и его мать, когда парню не было и пяти. Оставшись вдвоём, они всю жизнь заботились только друг о друге. Жили вместе, дружно и весело. Гулять и развлекаться в своё удовольствие парню не запрещалось. Мама с улыбкой выслушивала истории о похождениях сына, и каждый раз напоминала о своём единственном условии:
— Там встречайтесь, а сюда никого не приводи. Я с ней не уживусь!
Счастливо и беззаботно Людмила Евгеньевна и Серёжа жили до 1994 года. В год, когда страну лихорадило от беспорядочных реформ, реформировали НИИ, в котором Сергей служил переводчиком. Он остался без работы. А тут ещё мамино здоровье подвело.
— Тяжело было, — вспоминает Сергей. – В тот год я свои часы золотые продал…
Работу переводчик всё же нашёл, но приходилось перебиваться разовыми заказами. А тут и ещё одна беда подоспела – ноги стали плохо слушаться.
— В 1998-м я получил вторую группу инвалидности с каким-то расплывчатым диагнозом, — рассказывает Сергей. – Общий смысл таков: сигнал от мозга до моих ног то доходит, а то где-то искрит, и я могу запнуться и упасть на ровном месте. Мне врачи тогда говорили: есть пять тысяч баксов – езжай на лечение. А нет – извини…
В 1999-м Людмила Евгеньевна легла в постель и больше не встала. На 50-летнем холостяке оказалось всё – готовка, стирка, уход за пожилой женщиной.
— Её надо было кормить с ложечки и поднимать помыться, — вспоминает Сергей, — а куда мне с моими ногами? Всё время рисковал вместе с мамой грохнуться. Один раз зацепился за порог – плечо вышиб. Так и маялись мы с ней, два горемыки…
Тот Новый год Сергей запомнил хорошо. Сварил курицу, соседка принесла бутылку водки, сели, посмотрели телевизор.
— Мама, помню, даже выпила рюмку. И говорит: «Это, Серёженька, наш с тобой последний Новый год. Я уж никогда не встану».
Сердобольная соседка подсказала выход: есть, мол, хорошая женщина, ищет подработку – ты возьми её нянечкой! Сергей, измученный, худой, небритый, согласился познакомиться.
Гороховый суп и тепло души
— Солнышко моё, — Сергей с любовью смотрит на жену. – Она меня к жизни вернула!
— Да просто убрала и суп гороховый сварила, — улыбается Ольга. – Он и ожил!
В доме Зеленевских Олю привела нужда: те гроши, за которые она взялась ухаживать за Людмилой Евгеньевной, стали прибавкой к невеликой зарплате нянечки в областном доме ребёнка. А место нянечки – единственное, что смогла получить в областном центре беженка из Таджикистана.
— Русских там начали отстреливать в 1990 году, — вспоминает Ольга. – Помню, толпа подростков просто шла по улице, крушила и насиловала.
— Все бежали. Мы, слава Богу, не в ночнушках и тапках, как многие – успели даже какие-то вещи собрать. В товарном вагоне ехали шесть суток.
Олина мама была местной, которую в своё время взял замуж бравый лейтенант. Он и увёз девушку в Таджикистан. А здесь, на улице Чкалова, остались жить два её брата. В бабушкином доме беженцы и нашли приют – впятером в одной комнате: Олины родители, она сама и две её дочки от первого брака.
— Встали на учёт в миграционной службе, — рассказывает Ольга. – Да там разве дождёшься помощи? Никакого жилья так и не получили, да и с работой было туго. А тут ещё дядины дети стали намекать – пора, мол, и честь знать, домишко не резиновый.
Оля начала проводить всё больше времени в доме Сергея. К Зеленевским её потянуло сразу. Да и квартира преобразилась: умелая женская рука разогнала пыль, отмыла окна, на кухне стали появляться соблазнительные запахи.
— На Восьмое марта я Олечке открытку подарил и стишок сочинил, — вспоминает Сергей. – Сравнил её с «лучиком солнца на захламленном чердаке» … Она мне очень нравилась – всегда улыбалась. Да и сейчас улыбается!
Работать нянечкой у Людмилы Евгеньевне Оле пришлось недолго: в мае старушки не стало. Мамина смерть стала общей бедой. Вместе хоронили, вместе поминали. И – как-то получилось – вместе стали жить.
— Да никакого предложения-то и не было, — вспоминает Сергей. – Оле жить негде, мужа нет. Я без тепла и ласки чахну. Мы просто посмотрели друг на друга и всё поняли. Девочки переехали ко мне, и я на старости лет впервые в загс отправился!
Теперь Сергей живёт в настоящем женском цветнике. Обожает жену, уважает тёщу, а девчонок «строит в две шеренги». Олины дочки сразу и безоговорочно назвали Сергея папой. И он стал для них настоящим отцом: может рявкнуть, а может и сочинение по-английски за них написать.
— Ну, а как же мужское предназначение – воспитать сына? – интересуюсь напоследок. – Разве не жаль, что нет своих детей?
— Это мои дети, — твёрдо отвечает Сергей. – Я люблю их мать, и они живут под моим крылом – значит, мои.
Александра Жарикова