Проклятие: Дом страха

Смерть тётки потрясла Алексея. Он выбросил ключ от дома и сказал, что никогда больше его нога туда не ступит. Так и случилось: через 3 месяца Алёши не стало…

60 лет назад Анфиса пригрозила Алевтине: вот увидишь, я весь твой род изведу! Колдовство не потеряло свою силу даже после смерти колдуньи.

Когда неделю назад я собралась в Первомайск, Наталья Федоровна, племянница Алевтины, пыталась отговорить меня: мол, нехорошее это место, оставь. Но потом согласилась назвать нужный адрес и напомнила детали давно известной мне истории.

Началась она еще в 1939 году. В Первомайск, на площади Ленина, жила семья Сергиенко: Пётр с Алевтиной и пятеро их детей, три сына и две дочки. Жили они небогато, но дружно. Неподалеку, на той же улице, поселился младший брат Петра, Иван, со своей женой Анфисой.

Из-за чего вышла ссора между Анфисой и Алевтиной, никто теперь не знает. Но поссорились они крепко, и Анфиса пригрозила снохе: «Увидишь, что я тебе сделаю: я твой род изведу!»

На следующее утро Тина обнаружила на своем крыльце рассыпанное пшено. Взяла веник и смела его во двор.

Только потом знающие люди сказали ей, что пшено было наговорено, что ещё в Кривянке, откуда была родом Анфиса, она прослыла колдуньей.

Наговор по наследству

После этого всё и началось.

— Дядька Петя всегда был хорошим мужем, и вдруг пошел «налево», да так загулял! — рассказывает Наталья Фёдоровна. — Забыл про жену, про детей и про себя самого…

Следом тяжело заболел старший сын Алевтины, Серёжа.

— Он был таким способным в технике, учителя считали его талантливым, — вспоминает Наталья Федоровна. — Началась война, электричество отключили, все сидели без света. А он достал маленькие лампочки, подсоединил их к батарейкам, а батарейки, когда они садились, заправлял мочой — там же щёлочь. Они светили, как маленькие ночники…

В 42-м Серёжа, которому едва исполнилось 13, умер от менингита. А вскоре, в 43-м, тяжело заболела Анфиса: врачи сказали — рак.

Болезнь развивалась стремительно. Однажды Тине передали, что Анфиса при смерти и умоляет её прийти к ней. Алевтина, добрая душа, пошла.

— Прости меня, Тина! — горячо шептала ей Анфиса.

— За что же? — спрашивала та, надеясь на признание.

— За всё, что я сделала. Дай мне свою руку! — тянулась к ней умирающая.

Алевтину предупредили, чтобы ни за что не касалась «ведьмы»: якобы те перед смертью должны «сбросить» на кого-нибудь свои чары.

— Бог простит, — тихо ответила Тина, но руку давать не стала.

Умирала Анфиса долго и мучительно.

— Анфису похоронили, а наговор остался, — вздыхает тётя Наташа.

Потомства не будет

У Петра и Тины, родивших пятерых детей, не было ни одного внука.

Их сын Жора — баянист, весельчак — так и не женился. Он стал пить беспробудно и через несколько лет скончался от белой горячки.

Миша, который был младше брата на год, связался с безногой женщиной, но не женился и тоже безбожно запил…

У дочери Шуры долго не было жениха: симпатичную, статную девушку парни почему-то обходили стороной. Только годам к 30 она вышла замуж, но прожила с мужем меньше года: врачи сказали, что она никогда не сможет иметь детей.

Последней надеждой Петра и Алевтины была младшая дочь, Сонечка.

Миниатюрная, хорошенькая, она бросалась из одной любовной истории в другую, и один за другим следовали аборты.

— Однажды Соня родила ребёночка — мертвого… Младенец умер ещё в утробе, у Сонечки началось заражение крови, её едва спасли, — продолжает Наталья Федоровна.

В этом доме не было жизни…

Наконец Соне повезло: она переехала в Николаев и встретила там своего Колю. И тогда, с большими трудностями, на свет появился их сын Алёша.

Соня — умелая портниха, золотые руки — устроилась в театр костюмершей, а Николай играл на виолончели. Алёшка, росший среди артистов, был озорным, весёлым мальчишкой. Большой затейник и выдумщик, он всё время потешал окружающих.

Правда, дед с бабкой недолго радовались долгожданному внуку: вскоре после его рождения Петра парализовало, а Тина умерла. Семейная жизнь Сонечки дала трещину: Коля оказался изрядным гулякой и любителем выпить. Однажды Соня сказала «хватит» и, чтобы удержать мужа дома, стала время от времени покупать ему бутылочку, да так и втянулась…

Алёшка вырос, но долго ещё был похож на мальчишку: невысокий, веснушчатый, с по-детски хорошенькой физиономией. Юность его протекала бурно. Наконец в 95-м, когда ему исполнилось 33 года, он женился. Родилась дочка Дашенька.

К этому времени в первомайском доме осталась одна Шура. Она потихоньку спивалась. Соседи удивлялись: в семье, где никто не злоупотреблял спиртным, все дети стали алкоголиками.

— В этом доме не было жизни, — понижает голос тетя Наташа. — Там было нехорошо…

С женой у Алеши не заладилось с самого начала. Его Ирина стала жить с другим, и Алексей встретил другую женщину, Галю, которая якобы была ясновидящей.

Единственный наследник

Однажды в марте 97-го Алёшина мать, Сонечка, поехала в Первомайск, проведать сестру. Пришла, легла, не раздеваясь, на кровать, пожаловалась на усталость. А к утру, Шура обнаружила Сонечку уже остывшей. Врачи сказали: сердце…

Алексей тяжело пережил смерть матери, и только поддержка близких — тёти Наташи и Гали — помогли ему справиться с горем.

— Через несколько месяцев, в августе, Алёша пришел ко мне со своей Галей, на ней лица не было, — говорит Наталья Фёдоровна.

— Ночью мне являлся дьявол, — рассказала Галя. — Он требовал Алёшкину душу. Помолитесь за меня, тётя Наташа, вы же верующая, вас Бог услышит! И ещё: убедите Алёшу никогда не входить в тот дом в Первомайске. Там всё пропитано колдовством!

— Как это «не входить», — возмутился Алёша. — Я — единственный наследник!

После этого тягостного разговора пара на неделю уехала на море. А когда вернулась, Алёша, махнув рукой на Галины страхи, отправился в Первомайск, проведать тётку. Оказалось, что его тётя Шура к тому времени была уже неделю как мертва.

— Тело было в ужасном состоянии. Смерть Шуры была загадочной. В доме стоял сумасшедший беспорядок: все дверцы распахнуты, холодильник опрокинут, стулья перевёрнуты вверх ножками. Но следов взлома или подозрительных отпечатков пальцев найдено не было, да и брать у Шуры было нечего. Врачи снова сказали: сердце…

Эта смерть потрясла Алексея. Он выбросил ключ от дома и сказал, что никогда больше его нога туда не ступит. Так и случилось: через 3 месяца Алёши не стало.

В тот вечер он решил проведать дочку. Жена Ирина с сожителем что-то праздновала, были гости. Алексей повздорил с приятелями хозяина, и его жестоко избили. К утру он скончался.

— Ирина, не желая выдавать своего сожителя, сказала милиции, что Алёша уже пришел к ней избитый, лёг на постель и умер. Но Галина — ясновидящая заявила: Алешу убили здесь, и она добьется правды. В конце концов преступники признались, их посадили. А Ирина, поговорив с Галей начистоту, взяла дочь и навсегда уехала к родным в Ульяновск. На первомайский дом она претендовать не стала.

Очищающий огонь

— Я их всех хорошо помню, — говорит мне пожилая жительница площади Ленина тётя Дуся. — Смотри: вот всё, что осталось от дома…

От дома не осталось ничего. Головешки, омытые дождями, и остатки разрушенного фундамента — ни стен, ни изгороди — ничего.

— Дом неожиданно сгорел вскоре после Алёшкиной смерти, — продолжает тётя Дуся. — А вон там, через два дома, жили их родственники, тоже Сергиенко. Иван к старости почувствовал себя одиноко, пустил цыган-квартирантов. Так они устроили у него наркопритон. Ваня умер, а у цыган между собой что-то произошло. И года три назад молодая цыганка из мести подожгла этот дом. Спалила его дотла…

У меня мороз пробежал по коже: место, где стоял дом, когда-то принадлежавший колдунье Анфисе, в точности напоминает бывший дом её жертвы, Алевтины — выжженный пустырь, где виднеется только остов разрушенного фундамента. И это посреди улицы, где и вправо, и влево, на много домов вперед, продолжают жить люди, кипит жизнь…

Виктория Петрова